Нотр-Дам и три Франции

Руины Нотр-Дам - это Европа. Каждый камень на её пространстве и каждый камень на наших сердцах - это камень Собора. Каждый седой волос на головах под её вечерним небом – это пепел Собора. И все её огни: свечи, костры, пожары - теперь принадлежат ему.

Причиной возгорания называют реставрационные работы; Нотр-Дам сама и осуществила реставрацию (чего? средневекового завета постоянной сосредоточенности на смерти, или самой Смерти – страшной и одинокой, хотя никто не умирает в одиночку?), - выполнила её, приняв пламя, как принимали его когда-то люди за свою старую веру.

Пожар развеял над Сеной прах всего, что в ней отражалось. Нужно завесить реку чёрным покрывалом, как поступают с зеркалами в доме покойного.
Закат Западного мира, все те неутешительные прогнозы и медицинско-апокалиптические диагнозы, констатации кризиса и смерти Европы, обличения, обвинения, которые громче и громче звучали с конца позапрошлого - начала прошлого столетий, почти оправдались – почти, потому что мы потеряли не ту Европу, которая вызывала в лучшем случае неодобрение, а чаще – неприязнь и ненависть своими вульгарно понятыми свободами, навязчивостью в отстаивании их, буржуазностью, приторностью – нет, мы утратили Европу, которую любили, и любим, и будем любить – до тех пор, пока в ходе поступательного эволюционного развития не потеряем способность к этому чувству.

Богооставленность стала осязаемой как никогда – или мы уже ослепли настолько, что наши тактильные чувства значительно обострились в качестве компенсации.

С гибелью Собора Франция разделилась на: одну – бывшую, и другую - Древнюю. Бывшая Франция – это её официальная повседневность, например, её правители. Древняя Франция – это завершённая великая культура (так мы называем древними: Египет, Грецию, Мексику, Рим). Она, от средневековых схоластов до постмодернистов, отныне принадлежит истории (нет конца истории; история – это когда что-то заканчивается). Есть и третья – Франция живых людей, и сегодня не только французы, но и все мы – её часть.

Нотр-Дам всегда читали как кружево огромной книги, сакральный текст: неграмотные горожане в Средние века видели в ней аллегорическое иллюстрированное Священное Писание; Виктор Гюго – оккультную энциклопедию; Джон Рёскин – Библию, буквально воплощённую в камне; Фулканелли – лабиринтоподобный алхимический трактат. «Вот это убьёт то» - говорил архидьякон в романе «Собор Парижской Богоматери», под «этим» подразумевая печатную книгу (знамение Нового времени), а под «тем» - Нотр-Дам.

Но настал роковой день, когда «то» осталось жить в «этом», в первом вестнике своего пламени, и, обращаясь к печатным трудам авторов, посвятивших Собору свои страницы, мы будем воскрешать великий текст книги, рухнувшей в огне 15 апреля 2019 года – текст, написанный на многих языках, но начатый на языке чьей-то тайны, а завершённый на языке нашей общей оставленности, нашей единой утраты.